Среди российских делегатов выделялись Владимир Ленин и Лев Троцкий, которые имеют достаточно высокий авторитет не только в России, но и среди своих европейских соратников. Думаю, что на них нужно обратить особое внимание. Именно Ленин настаивал на превращении войны в гражданскую, воспользовавшись тем, что под ружьем находятся десятки миллионов «пролетариев». Он призывает к «войне классов» во всей Европе и ведению антивоенной пропаганды не только в народных массах, но и в армии, с тем чтобы политизировать ее и сделать небоеспособной…

– Но «война классов» может перекинуться и на наше многострадальное государство, – перебил Николаи кайзер. – Ни в коей мере нельзя допустить революционного брожения у нас!

– После того как в России придут к власти наши сторонники, мы можем заключить с ними угодный нам мир и потом разделаться с англо-французами. А после победы мы бросим все силы на борьбу с недовольными и революционерами внутри Германии…

– А что еще необходимо для того, чтобы ускорить революционный переворот в России? – озабоченно спросил кайзер.

– Деньги и еще раз деньги!

– Хорошо, я поговорю об этом с премьер-министром. А сколько, по-вашему, может стоить революция в России? – после небольшой паузы спросил император.

– Я думаю, десять миллионов марок на первое время будет достаточно.

– Да-а, это много меньше того, что мы в свое время планировали отдать царю за мирный договор.

– А если новое русское правительство не согласится с нашими условиями? – задал неожиданный вопрос доселе молчащий Людендорф.

– Два-три демарша нашей непобедимой армии на Украине и в Прибалтике – и русские на коленях приползут к нам за миром. Как говорит наш мудрый народ, «лучше воробей в руке, чем голубь на крыше», – подвел итог кайзер. – Будем строить мощную оборону по линии Брест-Литовск – Гродно и одновременно осуществлять перегруппировку сил, запланированных Генеральным штабом для ведения активных действий на Западном фронте. Вы познакомите нас с вашим планом? – обратился он к Фалькенгейну.

– Яволь, Ваше Величество! Я считаю, что развивать военные действия на русском театре нам нецелесообразно еще и потому, что мы теряем свое преимущество в виде развитой сети железных дорог и не сможем, в случае необходимости, быстро перебросить свои силы на другой фронт. Развитие же действий на Западе дает нам возможность нанести серьезный удар по Англии, которая в настоящий момент является наиболее сильным противником, и покончить с Францией, достаточно ослабленной предшествующими сражениями. Действовать на двух фронтах, как раньше, у нас просто не хватает сил. Предлагаю, как только подсохнут дороги, ориентировочно в конце февраля следующего года силами трех корпусов 5-й армии при поддержке трех резервных корпусов нанести мощный удар по Вердену – укрепленному району, имеющему большое значение для всего французского фронта. В случае успеха 5-й армии будет открыт путь на Париж, после чего нам останется только сбросить британский экспедиционный корпус в Ла-Манш…

– Бог на нашей стороне! – словно заклинание торжественно промолвил Вильгельм и, окинув офицеров своим орлиным взором, добавил: – Весь мир еще содрогнется от победоносного тевтонского меча, поднятого нами для защиты Германии!

– Я все равно не дам русским спокойной жизни, – явно не в унисон к очередным пророческим словам кайзера пробурчал Гинденбург.

– И это правильно, – неожиданно поддержал Гинденбурга начальник Генерального штаба, – чтобы русские и не думали о наступлении на Восточном фронте, необходимо осуществлять активную оборону, держать их в постоянном страхе нашими артиллерийскими обстрелами. Мало того, необходимо запустить дезинформацию о формировании в районе Ковно ландверного корпуса. Но это уже по вашей части, Вальтер.

– Яволь, господин генерал, – вытянулся в струнку подполковник Николаи. – Жандармы уже оцепили нужный район, а секретную информацию о формировании нового корпуса в районе Ковно мои агенты продают на черном рынке в Стокгольме и Копенгагене. Думаю, что русские с удовольствием схватят эту свежую наживку…

– Пусть не думают, что Германия выдохлась и в нас ослаб прусский дух! – удовлетворенно воскликнул Гинденбург.

– Вот о возрождении прусского духа на оккупированных нами территориях я как раз и хотел бы сегодня поговорить, – перевел разговор на новые рельсы кайзер, приглашая генералов к столу. – Я очень внимательно ознакомился с проектом генерала Людендорфа о восстановлении на оккупированной территории цивилизаторской работы, поддерживаю его и хочу, чтобы он рассказал об этом более подробно.

– Ваше Величество, господа, как вы знаете, недавно мы перевели свою штаб-квартиру в Ковно, чтобы быть ближе к фронту, – начал свой доклад Людендорф. – Эта штабная рокировка дает нам возможность активно влиять на жизнь населения оккупированных территорий…

– Отличное место, – оценил предложение кайзер. – Кажется, из этого города, расположенного на берегу Немана, столетие назад Наполеон наблюдал за переправой своих войск, движущихся на Москву.

– Да, экселенц, это то самое место, – подтвердил Фалькенгейн, – но только потом, полгода спустя, отсюда же французский император, преследуемый русской армией, еле ноги унес…

– К чему эти неуместные намеки? – возмущенно промолвил Гинденбург. – Французы потерпели поражение потому, что были слишком самонадеянными, и в их армии не было прусского духа, свойственного лишь нам!

– Генерал Людендорф, мы внимательно слушаем вас, – решил прекратить начавшуюся было перепалку кайзер.

– Господа, наконец-то сбывается давнишняя мечта прусских юнкеров: впервые за два столетия после царствования русского царя Петра появлялась возможность вытеснить Россию из прибалтийских провинций. И я полон решимости восстановить на оккупированной территории цивилизаторскую работу, которой немцы занимались здесь многие столетия. Местное население, представляющее собой невообразимую смесь рас, не может создать собственную культуру и подвержено польскому доминированию. Чтобы избежать этого, Курляндия должна управляться германским принцем и быть колонизованной германскими фермерами. Сама же Польша должна признать германское главенство. Я уже наметил на должность генерал-интенданта оккупированных земель Эрнста фон Айзенхарт-Роте и покорно прошу Ваше Величество утвердить эту кандидатуру. Это он представил мне собственную систему управления освобожденными нами землями, согласно которой на этой территории будет господствовать суд военного трибунала, политическая деятельность будет запрещена, а собрания и митинги объявлены вне закона. Учителями будут лишь немцы, а языком обучения станет немецкий язык. Некогда царь Александр I учредил в Вильне польский университет. Я запретил любое высшее образование на любом языке, кроме немецкого. Я думаю, десяти процентов немецкого населения, уже проживающего здесь, будет достаточно для германизации крестьян, рабочих и интеллигенции. Экономические меры и германские средние школы сделают свое дело, а там, где возникнут трудности, поможет поток германских переселенцев, которых следует расселять на землях русской короны в имениях крупных землевладельцев, а также в вотчинах русской православной церкви. Здесь я также рассчитываю на два миллиона германских колонистов, проживающих во внутренней России и имеющих самый высокий уровень рождаемости в Европе. Через два-три поколения Курляндия станет полностью германской. Поляков со временем необходимо с этих